Он всего лишь гений: 105 лет со дня рождения поэта-новатора Николая Глазкова

Он работал грузчиком, сельским учителем, библиотекарем, пилил дрова и снимался в эпизодических ролях в кино, а на самом деле был поэтом. Исполнилось 105 лет со дня рождения . Об основателе литературного направления "небывализм" расскажет Алия Шарифуллина. Краткий миг полета в картине Тарковского – эпизодическая роль Николая Глазкова и метафора всей его жизни: изобретательный мечтатель, паривший над обыденностью, чудак, поэт не наступившей эры. Его называли самым парадоксальным, самым криволинейным русским поэтом, кто мог играть словами и рифмами, а мог одной буквально строчкой передать всю суть. Это его самый короткий в русской поэзии стих: "Мы – умы, а вы – увы!". "Кто это говорит? Это говорит мудрец, это говорит человек, который фрондирует или это говорит клоун, шут? Мне кажется, это очень точная интересная история, которую предложила нам литература ХХ века, потому что надо было идти по какой-то грани, делать какие-то странные пируэты", – поделился поэт, эссеист Дмитрий Воденников. "Очень трудно гению Глазкову, потому что он всего лишь гений!" – писал молодой Глазков. Его становление пришлось на те времена, о которых он сам высказался недвусмысленно: "Табун пасем. Табу на всем". Глазков же был воплощением той самой тайной свободы, о которой писали Пушкин и Блок. Он никогда не был диссидентом или критиком советской власти. Но именно Глазков ввел в обиход слово "самиздат", а точнее – "самсебяиздат". Двадцать лет его стихи не публиковали, обвиняя в чрезмерной сложности, непонятности и формализме. Тогда Глазков выпускал самодельные сборники стихов, которые вручную переплетал, украшал и дарил друзьям. "Сам себе издатель, редактор и спецкор". Он был еще много чем "сам себе". Весь его быт, его манера поведения носили на себе отпечаток чудачества. Глазков не просто хотел быть непохожим – он органически был им. Ходил в ботинках без шнурков, иногда в пижамном костюме, литературное начальство порой прибегало к прямым запретам на появления Глазкова. Тогда литературным клубом становилась его арбатская квартира, куда подчас приходило поэтического народу больше, чем в ЦДЛ. "Я поэт или клоун? Я смешон или нет?" – спрашивал он сам себя. И убедительно заключал: "Надо быть очень умным, чтоб сыграть дурака". "Любая настоящая поэзия проявляется в звуке, это чисто глазковский звук. Я не могу вам сейчас его доказать и разложить гармонию алгеброй, но там есть очень точные ассонансы, есть своя звукопись и во всем идущая горькая ирония", – отметил Дмитрий Воденников. Глазков считал непременным условием любого сочинительства новаторство, ту самую "непохожесть". Следуя Хлебникову, делившему людей на "изобретателей" и "приобретателей", он предложил свою классификацию: "творители" и "вторители". Его самого дух творительства не покидал никогда. "На поэтовом престоле я / Пребываю весь свой век. Пусть подумает история, / Что я был за человек".

🔗 Поделиться

Facebook X (Twitter) WhatsApp Telegram LinkedIn WeChat VK LINE KakaoTalk Reddit Pinterest E-Mail